В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Генерируем случайные цитаты citaty.info/random и по порядку ставим в ответы.
1.Обо мне Вся эта погань испытывает наслаждение, не только издеваясь над теми, кто попал ей в лапы, она же наслаждается и собственными своими унижениями в лапах того, кого считает выше себя.
2. О жизни I've killed people… Smuggled people… Sold people… Perhaps, here things will be different.
3.О будущем … Я так, не в качестве совета — я просто здесь вас повстречал: не будьте жертвами, ведь это не нравится и палачам.
4.О врагах B тaкoe вpeмя, кaк ceйчac, пoявляeтcя нyждa в cтpaнныx coюзax. Toлькo cильныe имeют дocтaтoчнo мyдpocти, чтoбы пpизнaть этo.
5.О друзьях Лучше быть крутым покойником, чем живым слабаком.
6.Про мой характер И всемирная бойня может задним числом пригодиться. Скажем, для того, чтобы доказать свое алиби перед лицом всевышнего. «Где ты был, Адам?» – «В окопах, господи, на войне…»
7.Кредо А что у меня есть? На самом деле? Немного денег в кармане, немного классных шмоток, прикольная машина в распоряжении, я не женат, да, не связан, свободен, как птица, я ни от кого не завишу и никто не зависит от меня. моя жизнь принадлежит только мне одному. Но душа моя неспокойна. а если нет этого покоя, то, считай, нет ничего. вот так
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Когда в твоей собственной жизни почти ничего не происходит, развлекаешься тем, что читаешь дневники двух близких людей и умиляешься тому, как они милы и преданны друг другу, как они друг за друга горой и горы в прах друг ради друга. Приятно читать, просто сентиментально приятно.
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Его глаза — подземные озера, Покинутые, царские чертоги, Отмечен знаком высшего позора, Он никогда не говорит о боге.
Его уста — пурпуровая рана От лезвия, пропитанного ядом, Печальные, сомкнувшиеся рано, Они зовут к непознанным усладам.
И руки, бледный мрамор полнолуний, В них ужасы неснятого проклятья, Они ласкали девушек-колдуний И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий Служить мечтой убийцы и поэта, Быть может, как родился он, на небе Кровавая растаяла комета.
В его душе столетия обиды, В его душе печали без названья, За все сады Мадонны и Киприды Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца, И нежен цвет его атласной кожи, Он может улыбаться и смеяться, Но плакать... плакать больше он не может. Н. Гумилев
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
У меня бывают идеи фикс! Очередная - следующим летом я хочу на юг Франции. Стопом, чем всю Европу. С парой вещей в рюкзаке, картой дорог и хорошим телефон, чтоб всю инфу можно было искать в интернете по дороге.
Мне приснилось, как какую-то безумную женщину, выскочившую на проезжую часть, сбила машина. Я позвонил 03 — мне любезно сообщили, что с сегодняшнего дня они решили не заниматься спасением людей.
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Вот эта песня, про Раймона VII продирает до костей. "Ибо знает, что знамя его упадет, И растопчут его крестоносцы Монфора." Ненавижу обреченность. И читаю сейчас "Лабиринт". События происходят летом 1209, Раймон Роже Тренкавель. На википедии пишут, что это год его смерти. Сводит с ума знание того, что они проиграют.
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
На почве текстов Канцлера шерстю сеть в поисках книг про катаров. Это заявление текст - по отдельности
Ну вот и все: конец игре, Сгорают двое на костре, А я смотрю на них в надежде видеть истину. Над плотью, что уже мертва, Взлетают искрами слова, Но я же, право, никогда не верил в мистику. Но казнь окончена, и вот, Уходит с площади народ, Он завтра вновь себя вернет к своим занятиям . Да, это все, но как мне быть? Ни днем, ни ночью не забыть, Летит из пламени костра мне вслед проклятие. Теперь оно всегда со мной: Глаза твои и голос твой, Опять смущают мой покой , лишают разума. В ночной тиши, и в шуме дня Со мною ненависть твоя, Она преследует меня, огнем привязана... И длится день, давая свет, И смерти матерный акцент теперь все время слышу я, В любой мелодии И тонет в ужасе душа, и, сухо крыльями шурша, Ко мне подходит, не спеша, моя агония. Таков уж видно жребий мой, Нет сил смеяться над судьбой, Я отлученным был и стал сегодня проклятым. Тебя отправил я на смерть, Чтоб самому в огне гореть, Но я сгорать уже устал, Глотая горький дым. И ты зовешь меня с собой , И я пойду на голос твой , Меня убьет все то, во что совсем не верю я. Пройдет последняя гроза, Я загляну в твои глаза, И мы увидим, кто был прав в своем посмертии. Пройдет последняя гроза, Я загляну в твои глаза, И мы увидим, кто был прав в своем посмертии (с) Ги
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Он сегодня дома, он сегодня один. Он немного болен, немного устал. Сам себе трубадур, сам себе господин. Он коньяк с кагором зачем-то смешал.
А за окном темно, смотрит в форточку ночь: «И с какой это радости парень напился...» А ему, бедняге, уж ничем не помочь, Он устал быть тем, кем сегодня родился.
Он забыл, как люди включают на кухне газ, Он чужую боль заглушил цитрамоном. Он глядит на стены и видит родной Прованс, Где когда-то он звался графом Раймоном...
Он вернулся на землю сквозь дни и года, Семь столетий назад безвозвратно ушедший. Вспоминает об этом Раймон иногда, А друзья говорят про него – сумасшедший.
И снова битва идет для него каждый день, Только ныне масштаб поражений неравен. От былого осталась лишь зыбкая тень – Там Тулуза сдана, здесь завален экзамен…
И Раймон Седьмой допивает остывший чай, И снимает морфином незримые узы. И идет по утру он молитвы свои читать А католический храм альбигойской Тулузы.
Возвращаясь назад, он неспешно идет, Игнорируя огненный взгляд светофора, Ибо знает, что знамя его упадет, И растопчут его крестоносцы Монфора.
И отбывает он вновь в летний свой карантен, Заблудившись в сети бесконечных тропинок, Ищет отдыха в россыпях телеантенн, Веря в грустную ложь разноцветных картинок.
И Раймон Седьмой печально глядит в экран, Матерится на поздний звонок телефона. И болят на погоду призраки старых ран, Что получены им под стеной Каркассона.
И Раймон Седьмой печально глядит в экран, Заполняя времени стертые лузы И болят на погоду призраки старых ран, Что получены им на полях под Тулузой... (c) Канцлер Ги
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Хельга, послушай, не надо. Не поджимай губы пытаясь улыбнуться. Не смотри так - грустно и все на свете понимающе. Ты же знаешь, я... впрочем, ты точно знаешь. И мне от этого больно. Хельга, не ходи, не надо. Ты игрок покрепче, чем я, но змея безразличия совьет гнездо и в твоем сердце. И не лги себе, что это не так. Хельга, я потерялся, я не знаю, что делать. Что, ты тоже? Как жаль. Хельга, милая, запри свое сердце на сотню запоров, хочет у нас будет одно на двоих? И Хельга, знаешь, у тебя получилось, я жив. Так и передай Птице при встрече, я жив.
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Перечитывала стихи Сивура и поймала себя на мысли, что хочу ему написать. Да, Сивур это апофеоз моей глупости. И мне перед ним бесконечно стыдно. Но да, признательность. И он неразрывно связан в моей голове с Питером. Три дня, которые вместили в себя весь этот город без остатка, пять лет форумской жизни и счастье конкретно взятой меня. Так бывает.
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Открываю для себя Канцлера Ги
Мой бедный обвинитель, что за бред Несете Вы в горячке день за днем? Мне выбора давно как будто нет, Ну разве между дыбой и огнем.
И что за интерес мне повторять слова, Что Вы давно желаете услышать? Меня смущает бес - идея не нова - Тот бес в груди моей живет и дышит, Мой бедный обвинитель.
Мой бедный обвинитель, мой палач, Бессильны Вы что-либо утверждать, Процесс не получается, хоть плачь, Вам остается только просто ждать,
Когда моя душа желанье обретет Оставить Вам в насмешку это тело, Когда, едва дыша, она в окно скользнет, Ловите - не ловите, улетела, Мой бедный обвинитель.
Мой бедный обвинитель, Вы пусты, Усталость выпивает Вас до дна, Обвиты мелким почерком листы, И все же не доказана вина.
Окончим же скорей, и Вы со злости вновь Карать меня бросаетесь пантерой. Но в ереси своей я познаю любовь, А Вы любви не знаете за верой, Мой бедный обвинитель.(с)
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Вчера, впервые за всю историю меня и словесок персонаж практически умер, причем в ситуации, когда игроки этого совершенного не планировали. Очередное подтверждение того, что люди не умеют читать мысли. Ну и я не люблю мартинов сью и манчей.
В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Переходами с одного чужого дневника на другой вышла на дайрь С28. Одна из последний записей про наши чудесные выходные. Шел 2005 год. Боже мой, как счастливы в мелочах были эти люди. И меня отпустило настолько, что мне уже не глубоко плевать, мне признательно за то, что и как оно было. Пускай и не со мной, но та наивная рыжая девочка помнит и она тоже признательна и я имею право говорить от ее имени. А утром я вспоминала Ариеза, причем с тем же светлым чувством. Я читала ему "Маленького принца" и кормила с рук сухофруктами, когда он валялся дома с сотрясением. И да, спустя годы именно это остается важным.