В мире, где можно быть какими угодно, будьте добры.
Ирина СЕРДЮКОВА
(г. Красный Сулин)
УКРАДЕННЫЕ ЯБЛОКИ
Был тесен миг начала и конца:
Сквозные грани, контуры и даты…
В погибели нелепого птенца
Ни белый кот, ни мы не виноваты.
Стыл яблочно-медовый тихий Спас,
И мы прощали небу цвет печали,
И Еву, так похожую на нас,
И всех, кого когда-то не прощали.
Прости и ты, Эдем… Рассвет. Тетрадь.
И анальгин с молитвословом рядом.
Но поздно жить и поздно умирать —
Еще осталась тайна глаз и взгляда.
Есть право быть и верить просто так,
Сомкнув ладони, в невозможность ада,
И в то, что воздух яблоком пропах,
Хотя нет яблок, осени и сада.
Есть мы — для всех. Мы — вымысел и быль.
И в этой жуткой связи бесполезны
Черты лица, невечность права быть
И губ солоноватый вкус железный.
И эта боль, что все-таки пройдет…
Когда устанем вслушиваться в отзвук
Шагов и лет, нас встретит белый кот,
Чтоб проводить в бездонный черный воздух.
(г. Красный Сулин)
УКРАДЕННЫЕ ЯБЛОКИ
Был тесен миг начала и конца:
Сквозные грани, контуры и даты…
В погибели нелепого птенца
Ни белый кот, ни мы не виноваты.
Стыл яблочно-медовый тихий Спас,
И мы прощали небу цвет печали,
И Еву, так похожую на нас,
И всех, кого когда-то не прощали.
Прости и ты, Эдем… Рассвет. Тетрадь.
И анальгин с молитвословом рядом.
Но поздно жить и поздно умирать —
Еще осталась тайна глаз и взгляда.
Есть право быть и верить просто так,
Сомкнув ладони, в невозможность ада,
И в то, что воздух яблоком пропах,
Хотя нет яблок, осени и сада.
Есть мы — для всех. Мы — вымысел и быль.
И в этой жуткой связи бесполезны
Черты лица, невечность права быть
И губ солоноватый вкус железный.
И эта боль, что все-таки пройдет…
Когда устанем вслушиваться в отзвук
Шагов и лет, нас встретит белый кот,
Чтоб проводить в бездонный черный воздух.
